Чижевский

Вскоре после революции именно в истории диамат и производный от него истмат, или исторический материализм, начали занимать господствующее положение. Ни о каком Космосе или каких-либо энергетических явлениях ни в том, ни другом речи не было. Марксистская философия была ограничена только земным пространством и теми явлениями, которые в нем происходили. Всякого рода законы и закономерности выводились лишь из них. Главной движущей силой считались изменения средств производства и производственных отношений. Классовая борьба стояла во главе угла осмысления исторических событий и явлений. Социальные революции считались главным инструментом самого исторического процесса. Руководящая элита, пришедшая к власти после Октябрьской революции, ничего иного не воспринимала. История, как таковая, постепенно становилась политикой, а исторический процесс служил лишь полем, где избирательно отбирались факты для подтверждения идей новых вождей и философских концепций исторического материализма.

Чижевский хорошо понимал, что рано или поздно произойдет острое столкновение между его концепцией исторического процесса и теми положениями, которые содержались в историческом материализме. Он ожидал критики и бурных дискуссий, понимая, что революции в науке принимаются крайне трудно и медленно и этот процесс сопровождается острой борьбой между старым и новым. «Однако, как бы ни были удачны возражения, сделанные нам, – стараясь предупредить нежелательные события, писал он, – как бы ни были они убедительны и даже подкреплены соответствующими доводами, мы все же имеем полное основание думать, что никакая диалектика, как бы талантлива она ни была, не в состоянии умалить выводов, базирующихся на фактах, числовых отношениях и на новейших завоеваниях науки. Эти завоевания, повторяем здесь еще раз, требуют точного и лишенного всяких метафизических предпосылок объяснения всех явлений природы, включая в них и человека с его многообразною душевною деятельностью. А в сфере точных наук ничему не следует поражаться, ничего не отрицать a priori и ничем пренебрегать»[1]. Он понимал, что только этим дело не ограничится, и был готов ко всему, что может встретить его на трудной дороге первооткрывателя и революционера. Поэтому в самом конце своей книги он написал слова, которые не раз служили ему утешением и поддержкой в самых тяжелых поворотах его судьбы.

«Но у тех, кто во имя науки готов претерпеть все лишения и все беды, годами голодая и ходя в лохмотьях, есть одно великое утешение, одна великая радость, стоющая всех благ и всех удовольствий земли, делающая их независимыми от людской пошлости и людских суждений и возвышающая их: они ближе всего стоят к познанию сокровенных законов, управляющих могущественной жизнедеятельностью природы. Они уже познают ее внутренние механизмы, улавливают связи между валами и колесами и в неописуемом восторге приближаются к тому рычагу, один нажим на который способен немедля изменить распределение частей вечноработающего механизма и этим регулировать явления самой природы – явления, которые до этого момента двигались неисповедимыми путями. Они приближаются к возможности управлять великими событиями.

В единении сила! Мы верим, что всемирная солидарность ученых поможет преодолеть все трудности и сломать все преграды во имя защиты жизни на земле и ее преобразования»[2].

Но все плохое для Чижевского началось еще до публикации «Физических факторов исторического процесса». Академик П.П. Лазарев, поддержавший идеи и выводы Чижевского, был вызван на допрос.

« – Это подписали вы? – обратился один из допрашивающих к Лазареву.

– Да, я, – ответил тот.

– И вы в самом деле думаете, что Чижевский стоит на грани научного открытия?

– Да, думаю…

– Вы, Петр Петрович, шутите… Ведь это же нелепость.

– А я считаю, что это – самая передовая наука, и такого мнения придерживаются крупнейшие ученые у нас и за границей.

– Так ли это?

– Именно так!

Но эти его исследования могут противоречить нашей точке зрения…

– Нет, не противоречат ни материалистической философии, ни биофизике…

– Как так?

– Да очень просто. Я ничего не могу сказать против материалистического мировоззрения, я сам материалист, но мышление человека должно быть гибким. Ортодоксы в науке не должны существовать – они всегда тормозили ее развитие… И это в двадцатом веке, когда на нашу голову могут свалиться самые неожиданные открытия и изобретения <…> Вам остается только запрещать или усмирять неугодных. Но это не выход…

– Да, можно запретить!

– Науку не запретишь! Она возьмет свое через пятьдесят или сто лет, а над вами будут смеяться, как мы смеемся и, точнее, негодуем, когда читаем о суде над Галилеем <…> Я, биофизик, считаю, что это открытие заслуживает дальнейшего углубления и расшифровки.

– Так кто же, по-вашему, Чижевский?

– Истинную оценку его работам дадим не вы и не я, а будущие люди – люди двадцать первого века. Вы видите в смелых работах такого рода одно – крамолу. А вот такие культурные марксисты, как Луначарский и Семашко, наоборот, считают, что исследования Чижевского заслуживают самого пристального внимания. Как могут расходиться точки зрения у людей одной, так сказать, веры.

– Не веры, а знания.

– Ну уж об этом разрешите мне иметь свою точку зрения. Я считаю, что в самом конкретном знании заложены корни веры <…> Вот мой совет <…> Не губите молодых дарований, не пугайте мысль <…> Во многом мы уже отстали от Запада и будем дальше отставать, если учиним беспощадный контроль над научной мыслью. Это будет крахом. Неужели вы этого не понимаете? Мы не должны углублять это нелепое положение вещей. Запретить Чижевскому можно, но запретить его идеи нельзя. Идея космической биологии уже получила всемирное распространение, и ничто не в состоянии тут что-либо сделать. Борьба с идеями, как вы знаете, безнадежна! <…>

– Да-с, наше положение трудное. Это верно. Запрещать мыслить – это, конечно, смешно, но и нарушать чистоту нашего учения мы не можем. Поймите и меня, Петр Петрович.

– Понимаю, но остаюсь при том мнении, что не вижу никаких противоречий в учении Чижевского <…> Не понимаю, что вас так пугает в этом новом открытии?

– Ну, это-то очень просто! Если признать учение Чижевского верным, то надо отказаться от усвоенных навыков… Это в корне противоречит нашим установкам.

– Да разве учение Чижевского состоит в этом! <…> Что вы, в самом деле? Это, знаете ли, шемякин суд, а не научная, материалистическая критика! Просто какой-то злодей вас дезинформировал…

– Ну, а как же?

– <…> Функциональное состояние нервной системы у людей зависит в определенной степени от особого электрического и электромагнитного состояния Солнца. Это и все! А что из этого получится – массовое движение, семейные ссоры или несколько одновременных смертей от паралича сердца или от инсульта, – этим вопросом Чижевский не занимается. Он только устанавливает основной закон зависимости функционального состояния нервной системы у людей от протуберанцев на Солнце… Закону Чижевского подчиняются, следовательно, все массовые явления среди человечества. Сужать закон Чижевского – это значит просто не понимать его. Неверная трактовка! <…> Чижевским установлена новая область знания – космическая биология и космическая медицина, и он повсеместно признан ее основателем. Судя по вашему настроению, вы собираетесь затормозить эту новую отрасль науки. Побойтесь хоть суда истории!

– Победителей не судят!

– Увы, с циклической деятельностью Солнца приходится считаться даже тем, кто отрицает работы Чижевского… Если сейчас погаснет Солнце, через восемь минут двадцать секунд начнется оледенение Земли, и ваши победы и новые законы не помогут! <…>

– Да, но есть еще здравый смысл. Ведь утверждения Чижевского о том, что взрывы на Солнце изменяют функциональное состояние нервной системы у человека, не противоречат ли они здравому смыслу?

– Ох уж этот здравый смысл человека! В науке он ровно ничего не стоит по сравнению со смыслом явлений природы <…> Работы Чижевского не только не противоречат материализму, а, наоборот, подтверждают его… Интересно было бы это проверить на практике, интересно даже для таких отсталых людей, каким, очевидно, вы считаете меня.

– Вы не так выразились, Петр Петрович. Мы не считаем вас отсталым, но мы приписываем вам долю легкомыслия, так сказать, в области социальных наук.

– Ну спасибо за комплимент. Легкомыслие – предикат величайшего совершенства, так, по крайней мере, оценивают легкомыслие некоторые философы…»[3]

Академик Лазарев во время допроса держался, как мы видим, твердо, без особого уважения к допрашивающему, смело высказывал свою точку зрения, а временами брал инициативу в свои руки, поучал и советовал. Потом будут допрашивать самого Чижевского, но это уже будут другие люди и другое время. Их допросы и суды напомнят инквизиторские бдения средневековой Европы. Тех и других объединяло стремление к абсолютной монополии на истину. Тогда, когда допрашивали П.П. Лазарева, эта монополия только что нарождалась. Суды инквизиции и суды ЧК были похожи друг на друга еще одной чертой. Реальные решения принимались не во время судебного заседания, а задолго до самого суда. Сам же суд был только спектаклем, в котором участвовали только маски судей. И временами возникало ощущение, что за этими масками скрывались не люди, а пустота, где выла лишь холодная и страшная тьма. Не имело значения, как расправлялись с непокорными и опасными для темной власти людьми – жгли ли их на кострах, стреляли ли им в затылок в подвалах ЧК, губили ли их долго и мучительно в лагерях Гулага или выбрасывали из жизни, лишая любимой работы, крыши над головой и обрекая на общественное презрение невежественной толпы, – результат был одним и тем же – исчезновение человека из общества.

Поношение Чижевского началось сразу после публикации его первой книги. В начале 20-х годов это приняло форму подлинной травли. Его называли мракобесом, лжеученым и многими другими подобными прозвищами. Против него публиковались статьи, его имя стало «притчей во языцех» на всякого рода научных и ненаучных собраниях и заседаниях. «Я стал терять сон, – вспоминает он, – и самообладание. Мои нервы пришли в негодность, и, если бы не лечение аэроионами отрицательной полярности, я бы давно потерял совсем голову. Дома также заметили мою нервозность»[4]. О его работах, в самом искаженном виде, сообщили И.В. Сталину. «Из-за Солнца в те годы велись подлинные битвы, – вспоминал ученый, – у меня требовали отказа от собственных многолетних исследований, требовали покаяния и публичного осквернения собственных работ и отречения от них. Это требование было даже зафиксировано в протоколах ВАСХНИЛ. Но я долго крепился, подобно Галилею, и не произнес хулы на науку. Наконец от меня потребовали письменного обязательства никаких работ в данной области не производить и никаких публичных выступлений не делать. Такого обязательства я не дал и продолжал изучение этого замечательного вопроса <…> Я поступил правильно, не пошел против своей совести и не пренебрег естественным законом, который дан от века людям, – отстаивать свои идеи до конца, даже если эти идеи не нравятся кому-либо. Таким образом, я избежал костра, на котором сожгли Джордано Бруно, хотя и принял поношение другого рода»[5]. Тогда он еще не знал, какой костер ждал его впереди.

Реакция на исследования Чижевского в мировой науке была совершенно иной. Многие зарубежные ученые заинтересовались его работами. У него установились связи с учеными США, Франции, Италии. Последовали приглашения за рубеж. Но, к сожалению, ни одно приглашение так и не было реализовано. В 1938 году во Франции Парижская академия медицины издала его книгу «Эпидемии и электромагнитные пертурбации внешней среды». Книга была посвящена влиянию солнечной активности на эпидемии различных болезней на Земле. В СССР эту книгу назвали крамольной. «Ее доброжелательно приняли во многих странах мира, – писал Чижевский. – Я получил сотни писем из Европы и Америки, сотни вопросов врачей эпидемиологов, бактериологов и микробиологов и сотни поздравлений. У нас же моя книга была встречена гробовым молчанием. Заговор молчания торжествовал. Мало того, кое-кто написал новый очередной донос в “органы” о том, что я продолжаю заниматься недозволенными занятиями, “морочу голову с помощью Солнца”»[6]. Ему становилось все труднее и труднее работать и жить на Родине. Но у него ни разу не возникло даже мысли о том, чтобы покинуть ее. Он работал, преодолевая самые невообразимые препятствия, какие только могли появиться в воспаленном воображении его врагов. В феврале 1939 года пришло приглашение из Нью-Йорка. Чижевскому предлагали принять участие в Международном Конгрессе по биологической физике и биологической космологии. Он хорошо понимал, что его не выпустят за границу. Его исследования, его взгляды и его твердость в их отстаивании сделали его, как говорится, невыездным. Вскоре пришло письмо от Луи Борайля, президента Американского общества биофизики. «Дорогой профессор! – писал Борайль. – Мы приняли решение избрать Вас нашим Почетным президентом и в Вашем лице приветствовать страну, которую Вы представляете в мире науки, и торжественно преподнести Вам почетный диплом Конгресса. Мне выпала большая честь сообщить Вам это сегодня и ожидать Вашего прибытия в Нью-Йорк в сентябре сего года»[7]. Конгресс состоялся без него. Несмотря ни на что, ученые, приехавшие в Нью-Йорк из многих стран, выбрали его почетным президентом Конгресса. Конгресс счел необходимым издать в связи с этим Меморандум, посвященный великому ученому, подвергавшемуся на своей Родине гонениям и не имеющему возможности спокойно и плодотворно работать. Вот некоторые выдержки из этого знаменательного документа.

«…Проф. Чижевский является создателем новых наук:

Динамической биоэлектростатики, или науки о движении в крови, тканях и органах электростатических зарядов;

Биологической космологии, или науки о влиянии космических и теллурических факторов на жизненные функции;

Биоорганоритмологии, или науки о зависимых и аутохронных ритмах в структурах живых организмов;

Аэроионификации, или науки об искусственной регулировке и искусственном управлении электрическим режимом атмосферного воздуха как в помещениях, так и вне их, в целях стимуляции, терапии и профилактики…»[8]

И далее: «Особое место среди трудов проф. Чижевского занимают его исследования в сфере гуманитарных наук – исследования об эволюции точных наук в древнем мире, капитальные многолетние исследования о периодах во всеобщей истории и другие его исторические, литературные и философские работы…»[9]

«К настоящему времени, – отмечалось в Меморандуме, – число печатных трудов проф. Чижевского, вышедших на многих языках, достигли 400. Число печатных трудов его учеников и последователей во всем мире доходит до 2500. Число же работ, посвященных исключительно рассмотрению трудов проф. Чижевского, превышает 5000 <…> Изучать его работы – истинное наслаждение для всякого ученого, врача, биолога и всякого натуралиста вообще, стоящего на уровне современной науки, ибо его труды и идеи идут в авангарде, опережают ее, и иногда значительно. Они блещут не только прогрессивной новизной, глубиной и дерзостью полета мысли, но и высоким мастерством изложения или изяществом математического базиса. Но для полноты характеристики этого замечательного человека нам остается еще добавить, что он <…> является также выдающимся художником и утонченным поэтом-философом, олицетворяя для нас, живущих в XX веке, монументальную личность да Винчи. Ученые многих стран Америки, Европы и Азии, собравшиеся на Первый Международный конгресс по биологической физике и биологической космологии в Нью-Йорке в сентябре 1939 года, настоящим Меморандумом отмечают и подчеркивают величайшее научное и практическое значение трудов своего Почетного президента проф. Чижевского и его заслуги перед человечеством»[10]. Этот уникальный документ мирового признания заслуг Чижевского перед человечеством подписали выдающиеся ученые различных стран. Чижевский стал как бы знаменем нового космического мышления, которое уже начало проникать в мировую науку. В нашей же стране, которая являлась первой, где возник процесс формирования космического мышления, последнее пробивало себе дорогу с огромным трудом.

Мировое признание не только не облегчило Чижевскому его работу, но, в какой-то мере, увеличило те трудности, которые стояли на его пути. Новые вожди советской науки, не отличавшиеся ни талантом, ни широтой взглядов, не могли перенести того, что ученые мира признали заслуги их сомнительного коллеги, а не их самих. Борясь за идеологическую чистоту в науке, а не за истину в ней, они, пользуясь поддержкой государства, уже складывали тайно костер для коллеги. Он должен был сгореть на этом костре. Они в это свято верили. В то темное время Чижевский много работал и много размышлял о Космосе, человеке и науке. «Окружающий нас мир преисполнен вибраций, колебаний, радиаций, потоков, возмущений и т.д. Не доходя до сознания, они могут явиться причиной ряда ощущений, вызвать “беспричинное” чувство бодрости или угнетения, склонить организм к болезни или выздоровлению, способствовать или мешать творческой работе и т.д., т.е. создают среду жизни, в которой цветет и увядает, радуется или печалится, волнуется или успокаивается, творит или бездействует, выздоравливает или умирает человек. Мы говорим здесь о среде жизни, создаваемой неведомыми силами окружающей нас природы. Только наше малое знание создает нам иллюзию свободы, независимости от этих сил. Мы уверенно двигаем по желанию членами нашего тела, киваем головой, машем руками, и нам кажется, что мы свободны в выборе нашего поведения. Но мы забываем, что все эти движения можем делать только тогда, когда не встречаем препятствий из внешней среды. Однако сколь беспомощны становимся мы, когда пробираемся ощупью в темном помещении. Мы стремимся обострить наши чувства, вытягиваем руки, как щупальца, напрягаем слух и зрение – замедляем наш ход до возможного предела. Мы живем в нашем мире так, если бы он был ярко освещен миллионами огней, забывая, что живем, по существу, почти что в полной темноте. Но об этом напоминает нам наука. Она, развенчивая приятный мираж заблуждения, указывает нам способы освещения нашего пути! Она требует изучения этой темноты, этого мрака окружающей нас среды. Ритмы, свойственные явлениям окружающей нас среды, говорят о стройности ее механизмов, об их устойчивости. Каждый длительный процесс требует для своего осуществления устойчивости, охранения от случайных или неожиданных явлений. Такое сохранение возможно только для процессов периодических, т.е. представляющих последовательное повторение одного и того же или одинакового по типу явления. Периодичность делает возможным придать явлению условия, охраняющие от случайностей. Индивидуальная жизнь могла развиться в природе только при условии строгой периодичности эндогенных процессов и строгой периодичности экзогенных процессов, на нас воздействующих. Изучение сложной совокупности ритмов внешнего мира и ритмов организма должно явиться одной из серьезнейших задач космобиологии <…> Международная солидарность и усилия ученых в области космобиологических изысканий должны будут вскрыть доселе темные влияния внешней среды на человека и тем самым защитить, охранить и продлить жизнь как отдельных индивидуумов, так и всего человечества в целом»[11].

Задача, сформулированная Чижевским, несла в себе не только концептуальную, но и методологическую основу новой системы познания. Она была связана с необходимостью получения не только самих знаний, но и с насущной потребностью расширения самого сознания человека. Человек в первую очередь должен был осознать, что есть внешняя среда, с которой он соприкасается ежечасно и ежеминутно. Если такого осознания не произойдет, то тьма будет приниматься за свет, невидимое за несуществующее, Космос за недостижимое пространство, а невежество за знание.

Идеи и знания, которые приносят в мир гениальные умы, в большинстве случаев принадлежат будущему. Разрыв во времени между настоящим и будущим может быть разным, иногда он достигает нескольких веков. Человеческий интеллект консервативен по своей сути, уровень сознания не соответствует высокому творчеству. Но если бы не было опережающих свое время, то не было бы и прогресса человеческого знания, творчества и духовности. Опередившие свое время необходимы для дальнейшего продвижения человечества. Чижевский был одним из них. То, о чем он писал, размышлял и говорил, было мало доступным не только человечеству в целом, но и образованнейшей его части – ученым. Он старался довести до их сознания, что человек и планета Земля не только испытывают энергетическое влияние Космоса, но являются сами частью этого Космоса. Он утверждал – между человеком и планетой, с одной стороны, и Космосом, с другой – нет границы. И для того, чтобы человеку окунуться Космос, не надо быть космонавтом, ибо Космос, и дальний и ближний, находится рядом, а мы – его жители.

«А между тем всегда, – писал Чижевский, – от начала веков как в бурные, так и в мирные эпохи своего существования живое связано со всей окружающей природой миллионами невидимых, неуловимых связей – оно связано с атомами природы всеми атомами своего существа. Каждый атом живой материи находится в постоянном, непрерывном соотношении с колебаниями атомов окружающей среды – природы; каждый атом живого резонирует на соответствующие колебания атомов природы. И в этом воззрении сама живая клетка является наиболее чувствительным аппаратом, регистрирующим в себе все явления мира и отзывающаяся на эти явления соответствующими реакциями своего организма.

Итак, возникает вопрос: можем ли мы изучать организм как нечто обособленное от космо-теллурической среды? Нет, не можем, ибо живой организм не существует в отдельности, вне этой среды, и все его функции неразрывно связаны с нею»[12].

Он представлял себе единое космотеллурическое пространство. Это был новый подход к исследованию Мироздания, который и составлял важнейшую методологическую основу новой системы познания.

Чижевский был одним из первых, кто рассматривал космотеллурические процессы с точки зрения энергетической, правильно почувствовав в этой энергетике причинную суть земных явлений. «Но несомненно лишь одно: живая клетка представляет собой результат космического, солярного и теллурического воздействия и является тем объектом, который был создан напряжением творческих способностей всей Вселенной. И кто знает, быть может, мы – “дети Солнца”, – представляем собой лишь слабый отзвук тех вибраций стихийных сил Космоса, которые, проходя окрест Земли, слегка коснулись ее, настроив в унисон дотоле дремавшие в ней возможности»[13].

Творческие силы Вселенной создаются и действуют на энергиях, которые проникают каждое небесное тело и заполняют межзвездное пространство.

«Итак, – отмечал Чижевский, – мы окружены со всех сторон потоками космической энергии, которая притекает к нам от далеких туманностей, звезд, метеорных потоков и Солнца. Было бы совершенно неверным считать только энергию Солнца единственным созидателем земной жизни в ее органическом и неорганическом плане. Следует думать, что в течение очень долгого времени развития живой материи энергия далеких космических тел, таких, как звезды и туманности, оказала на эволюцию живого вещества огромное воздействие»[14]. Но вместе с тем излучения Солнца занимают важнейшее место в потоках космической энергетики, являясь главным жизнедателем для Земли, главным источником ее жизни. «Несомненно, – пишет Чижевский, – что главным возбудителем жизнедеятельности Земли является излучение Солнца, весь его спектр, начиная от коротких – невидимых, ультрафиолетовых волн и кончая длинными красными, а также все его электронные и ионные потоки <…> Великолепие полярных сияний, цветение розы, творческая работа, мысль – все это проявление лучистой энергии Солнца. Наука уже знает, что жизнь на Земле обязана главным образом солнечному лучу. Но еще мало ученых, которые до конца поняли эту истину!»[15]

Именно в космических исследованиях, в изучении Солнца, более чем в каком-либо другом, смыкались знания, полученные метанаучным и научным способами. Соединялось духовное прозрение человека с его экспериментальной деятельностью в области эмпирической науки. Для Чижевского этот процесс являлся одной из главных особенностей формирующейся новой системы познания. Новое космическое мировоззрение, утверждал он, заставило науку «предпринять новые исследования в области изучения вопроса о непосредственном влиянии энергетических излучений Космоса на наш организм и отдельные его части»[16]. Но этого мало. Энергетическое учение, основателем которого стал Чижевский, было тесно связано с новым космическим мышлением и открывало для различного рода исследований широкие горизонты. Именно солнечные и космические излучения являлись «главнейшими источниками энергии, оживляющей поверхностные слои земного шара»[17].

Взаимодействие энергетики Космоса и Земли определяло особенности существования живой материи и ее форм. «Вселенная находится в динамическом равновесии, и приток тех или иных энергетических факторов совершается постоянно: одни постепенно увеличиваются или уменьшаются в своем количестве, другие испытывают периодические или апериодические вибрации. Земная органическая жизнь испытывает на себе все эти изменения в энергетических функциях космической среды, так как живое существо по своим физиологическим свойствам является наиболее чувствительным резонатором»[18]. И еще: «Жизнь же, как мы видим, в значительно большей степени есть явление космическое, чем земное. Она создана воздействием творческой динамики Космоса на инертный материал Земли. Она живет динамикой этих сил, и каждое биение органического пульса согласовано с биением космического сердца – этой грандиозной совокупности туманностей, звезд, Солнца и планет»[19].

Во многих формулировках Чижевского были удивительные догадки, предвидения новых открытий в пространстве космических исследований. Космическое сердце, внеземная сила, стоящая за солнечными ритмами, и иные моменты свидетельствовали о новых направлениях в изучении Космоса и проникновении в тайны его энергетического строения. Он изучал энергетические циклы космических процессов и находил их отзвуки в земных явлениях. Он изображал их кривыми различных графиков, и они напоминали ему вздымающиеся и падающие волны безбрежного океана, в котором Земля была лишь крошечным островком. Это были энергетические волны Мироздания, бесконечные, безвременные, но подчиненные своим циклам, своим законам, своим взаимодействиям с бесчисленными космическими телами. И среди них наша Земля. «…Наибольшее влияние, – пишет Чижевский, – на физическую и органическую жизнь Земли оказывают радиации, направляющиеся к Земле со всех сторон Вселенной. Они связывают наружные части Земли непосредственно с космической средой, роднят ее с нею, постоянно взаимодействуют с нею, а потому и наружный лик Земли, и жизнь, наполняющая его, являются результатом творческого воздействия космических сил. А потому и строение земной оболочки, ее физико-химия и биосфера являются проявлением строения и механики Вселенной, а не случайной игрой местных сил. Наука бесконечно широко раздвигает границы нашего непосредственного восприятия природы и нашего мироощущения. Не Земля, а космические просторы становятся нашей родиной, и мы начинаем ощущать во всем ее подлинном величии значительность для всего земного бытия и перемещения отдаленных небесных тел, и движения их посланников – радиаций…

Эти радиации представляют собой, прежде всего, электромагнитные колебания различной длины волн и производят световые, тепловые и химические действия. Проникая в среду Земли, они заставляют трепетать им в унисон каждый ее атом, на каждом шагу они вызывают движение материи и наполняют стихийной жизнью воздушный океан, моря и суши. Встречая жизнь, они отдают ей свою энергию, чем поддерживают и укрепляют ее в борьбе с силами неживой природы. Органическая жизнь только там и возможна, где имеется свободный доступ космической радиации, ибо жить – это значит пропускать сквозь себя поток космической энергии в кинетической ее форме»[20].

Он представлял себе жизнь Вселенной как грандиозную энергетическую систему, в таинственных глубинах которой все время происходит энергетический обмен между различными ее структурами. Энергетическое взаимодействие поддерживает ее единство и ее электромагнитную жизнь. Космические излучения, несущие на Землю энергетику из невообразимых глубин Космоса, взаимодействуют с энергией Земли и тем самым продвигают идущие в Космосе процессы самого различного характера и самых различных особенностей. У Земли своя роль в этом энергетическом океане ближнего и дальнего Космоса. «…Подавляющее большинство, – отмечает Чижевский, – физико-химических процессов, разыгрывающихся на Земле, представляют собой результат воздействия космических сил, которые всецело обусловливают жизненные процессы в биосфере. Поэтому последнюю совершенно необходимо признать местом трансформации космической энергии»[21]. Последнее заключение Чижевского о Земле как месте «трансформации космической энергии» является важнейшим положением в новом космическом мышлении и носит, безусловно, методологический характер в системе его познания.

В своих работах Чижевский научно доказал, что никакое земное событие, явление или процесс не могут быть подлинно исследованы без учета особенностей самого космического пространства, которое, подобно бушующему энергетическому океану, окружает остров под названием Земля. Его волны набегают на берега этого острова, оставляют свою энергетику и несут обратно в безбрежность этого океана земную энергетику, которая, как ни странно, также влияет на динамику космического океана. И Земля, и Космос представляют собой единое целое, обуславливающее функционирование Мироздания соответственно законам, в нем действующим. Ни у Земли не может быть своей отдельной от Космоса эволюции, ни у самого Космоса – эволюции, не связанной с Землей и другими небесным телами. «Наше научное мировоззрение, – писал Чижевский, – еще очень далеко от истинного представления о значении для органического царства космических излучений, которые, кстати сказать, лишь частично изучены нами. Быть может, они и определяют в известных пределах эволюцию органического мира <…> Органическая жизнь возникла и развивалась под их влиянием, и каждая клетка охвачена и проникнута радиациями, идущими из космических бездн»[22]. Чтобы все это понять, человеку необходимо осознать, что Земля является таким же небесным или космическим телом, как и бесчисленное множество других небесных тел в просторах и глубинах Вселенной. Осознание этого обстоятельства составляет краеугольный камень нового космического мышления, начавшего формироваться на планете Земля в XX веке от Рождества Христова. Даже само ее летосчисление связано с космическим событием прихода на Землю Великого духовного Учителя. Чижевский явно ощущал отставание земного сознания от тех задач, которые поставила космическая эволюция перед планетой Земля и ее человечеством.

«Наука должна вступить, – решительно утверждал он, – на новый, не зависящий от предвзятых представлений путь исследования и вести бой с косными традициями во имя свободного изучения природы, приближающего нас к истине»[23]. Сам он был одним из первых, кто вступил на этот тяжелый, но благородный путь во имя истины и самого человека. Его экспериментальные исследования были связаны с земной энергетикой и ее взаимодействием с космическими процессами. Новая наука – аэроионофикация, основателем которой он был, относилась именно к такому типу. Он проводил экспериментальные исследования над атмосферным электричеством и его биологическим влиянием на организм человека и животных. «Крысиная эпопея» в его восемнадцать лет была связана именно с этим. Он установил благотворное влияние отрицательно заряженных ионов на живые организмы. И не только установил, но и создал ряд конструкций, которые увеличивали в воздухе количество отрицательно заряженных частиц. Он организовал специальную лабораторию, которая была закрыта стараниями его врагов и оппонентов. Но он упорно продолжал самостоятельно работать над этой проблемой. И опять его старания были оценены, в первую очередь, зарубежными учеными, а не советскими. «Создание внутри обитаемых помещений, – писал крупный французский физик А. д’Арсонваль, – нормального электрического режима наружного воздуха является величайшей гигиенической проблемой современности, обоснованием которой человечество обязано русскому ученому профессору Александру Чижевскому»[24]. На родине Чижевского поддержал лишь его старый друг К.Э. Циолковский, который увидел в открытии Чижевского большие возможности для очищения воздуха в будущих космических кораблях. Чижевский вспоминает об этом разговоре: «Вы ведь верите в возможность полета на Луну? А? – однажды в упор спросил он меня. – Каким воздухом будут дышать люди в космических кораблях? А? Я думаю об этом, – многозначительно заключил он. – И потому наши исследования необычайно сблизились одно с другим»[25].

Позже Чижевский сконструировал свою «люстру», которая, воздействуя на дыхание и мозг человека отрицательно заряженными частицами, дает удивительные результаты и улучшает здоровье и работоспособность человека.

Генеральный авиаконструктор О.К. Антонов писал Н.В. Чижевской:

«В моем рабочем кабинете установлены в 1960 году ионизаторы Александра Леонидовича. С тех пор они регулярно включаются по утрам перед началом работы в течение уже 8 лет. В кабинете воздух всегда свежий, дышится легко. Трудно сказать, какой долей работоспособности и здоровья я обязан своему организму, а какой ионизации, но чувствую себя, несмотря на возраст (62 года), отлично, работоспособность высокая. Последние остатки фиброзно-кавернозного туберкулеза, которым я страдал с 1946 по 1958 г., исчезли практически без применения антибиотиков»[26].

Некоторое время спустя Чижевский заинтересовался структурой, и не только структурой, но и энергетикой крови. Он рассматривал ее как электрическую систему, тесно связанную с электромагнитными факторами. «Система крови, – отметил он, – окутана силовыми линиями электрического поля, а между отдельными элементами действуют силы электростатического распора, предотвращающие их соприкосновение и слияние»[27]. Энергию, которую нашел в крови, он назвал «электричеством жизни». Он исследовал кровь как целостную динамическую систему с помощью математических и физических методов. Занимаясь магнитными и электрическими силами крови, он заметил, что кровь, находящаяся вне организма, теряет свои электрические свойства. И поэтому введение в организм консервированной крови приводит практически к потере ею энергии, или электрических свойств. В таком случае «электричество жизни» превращается в нечто мертвое, не имеющее того результата, на который рассчитывали. Формулировка «электричество жизни» содержит в себе загадку энергии, которая действует в организме человека и играет огромную роль в его энергетической системе. Чижевский, можно сказать, «нащупал» эту важную энергию в человеке, но не успел установить ее свойства и взаимодействие с иными видами энергии. Он интуитивно ощутил уникальную особенность этой энергетики, текущей по жилам человека вместе с кровью, и ее, возможно, космический характер. Впоследствии эта энергия получит название психической энергии.

---

Примечания

PAGES  12345678Основное меню