версия для печати
Обзор конференции|Программа|Приветствия|Обзор докладов|Резолюция

Русские ученые-космисты через призму различных мировоззренческих представлений

Феномен космизма настолько многообразен, глубок, можно сказать, необъятен, что не удивительно существование огромного количества исследований и публикаций на эту тему и самых различных точек зрения на то, что считать космизмом и кого называть космистами. При этом интерпретация существенно зависит от мировоззренческой позиции исследователя.

Традиционно выделяют следующие направления в русском космизме: философско-религиозное, поэтическо-художественное и естественнонаучное[1]. Однако, с последних десятилетий прошлого века, особенно на Западе, стала набирать силу тенденция представлять космизм как оккультно-мистическое движение.

В пределах одного доклада невозможно охватить весь спектр подходов и трактовок феномена русского космизма, поэтому я ограничусь естественнонаучным направлением и остановлюсь на том, как оно трактуется с позиций некоторых мировоззренческих представлений. Среди наиболее известных представителей естественнонаучного направления – В.И.Вернадский, К.Э.Циолковский, А.Л.Чижевский и Н.И.Пирогов. П.А.Флоренского чаще соотносят с философско-религиозным направлением русского космизма, но его можно отнести и к естественнонаучному.

На мой взгляд, методологические основания, необходимые для изучения наследия ученых-космистов, можно найти в их собственных трудах. Известно высказывание Вернадского: «Научно понять – это установить явление в рамки научной реальности – космоса»[2]. Тот же подход находим и у Циолковского: «Будем стараться иметь космический взгляд на вещи»[3]..Чижевский говорил о необходимости «познать природу как она есть, а не как нам кажется»[4]. Говоря о методологии познания, Вернадский отмечал такие способы постижения реальности как переживание мыслью и духом или мыслить образами и картинами. Чижевский сформулировал целую теорию образа как способа познания. Кроме того, он ввел в процесс познания непременным условием метанаучные понятия ожидания и видения. «Только ожидаемое подвластно нашему мыслительному аппарату, – писал он. <…> Ни опыт, ни математический анализ сами по себе, не имеют никакой познавательной ценности, если тот, кто прибегает к ним, ничего не ждет или ничего не видит, а пытается с помощью “спекуляций“ что-либо открыть или изобрести»[5]. Циолковский отмечал: «Сначала идут мысль, фантазия, сказка. За ними шествует научный расчет. И уже в конце концов исполнение венчает мысль»[6].

Из приведенного следует, что для адекватного восприятия философской мысли ученых-космистов к исследованию их творчества необходимо подходить с самой широкой позиции – космической, опираясь на все методы познания – как научные, так и вненаучные, то есть с позиции нового космического мышления. Тогда исследователь будет соизмерим или созвучен изучаемому явлению.

Исследователь русского космизма Вера Ильинична Алексеева в монографии «Космизм о мире, человеке и обществе» дает анализ методологии познания, заложенной в философии космизма. Она особо выделяет целостность познания[7], подчеркивает, что поверхностное мышление не способно познать фундамент вещей. «При этом, – отмечает автор, – познание осуществляется с помощью ограниченного набора поверхностных схем, доступных уму, принимающему внешнее за внутреннее, видимое за глубинное, иллюзорное за истинное»[8].

Приведу некоторые примеры такого ограниченного поверхностного отношения. Одно направление – это причисление явления русского космизма к чисто религиозным, оккультным, мистическим идеологическим движениям с полным непониманием и игнорированием его философской и научной компоненты. Ярким примером такого подхода являются работы «независимого историка», как его называют[9], из Германии Михаэля Хагемейстера, который много лет пишет на темы русской культуры и русского космизма, в частности. В статье «“Новое Средневековье” Павла Флоренского» он выносит этому великому человеку и могучему мыслителю такой приговор: «Попытки Флоренского заново “зачаровать” и мифологизировать мир представляются шутовством – когда он защищает геоцентрическую картину мира или стремится точно обозначить границу между небом и Землей; они раздражают – когда он поносит культуру Ренессанса или философию Канта; и они делаются опасными и негуманными – когда он находит носителей для сил хаоса, для союзников антихриста и для универсального, абсолютного врага, усматривая при этом благо в тоталитарной политической религии»[10].

В его статье проявляется очень отчетливый момент личной неприязни автора, одна из причин которого – масштаб личности Флоренского, его многогранность и глубина знаний. Хагемейстер с нескрываемым раздражением пишет о широком признании и почитании Павла Флоренского («гимнистическом восхвалении с употреблением превосходной степени», как он это называет) не только в России, но и на Западе. «Многочисленные таланты Флоренского и его глубокая ученость подавляют и пугают», – пишет он. А еще отмечает «раздражающе странное мировоззрение Флоренского». Автор не увидел определенной логики и последовательности мировоззренческих построений П.А.Флоренского. В них нет мифологизации или тех вульгарных представлений, о которых пишет Хагемейстер. Зато много оригинальных и интересных идей, неразрывно связанных с традициями русского космизма. Чтобы это увидеть нужен лишь честный и непредвзятый подход и учет исторического контекста, обстановки в которой жил и творил неординарный мыслитель – священник и ученый. При более широком подходе с позиций методологии Живой Этики можно выделить многочисленные параллели идей П.А.Флоренского с новым космическим мировоззрением. Сам Флоренский, рассматривал «свою жизненную задачу <…> как проложение путей к будущему цельному мировоззрению»[11]. Эта цельность для него заключалась, в том числе, в неразрывности связи человека с высшими мирами и иерархичности этой связи.

Попробуем понять, например, что раздражает «независимого историка» из Германии в критике Павлом Флоренским культуры Ренессанса, а вернее тех процессов вытеснения культуры цивилизацией, которые имели свои истоки в эпохе Возрождения? Выдающийся русский мыслитель остро подметил раздробленность, индивидуализм, абстрактность, аналитичность, иллюзорность представлений человека о мире, которые присущи «обездушенной цивилизации»[12] Нового времени (так он ее назвал). Он провидчески предрек распад такой цивилизации. Истинной же культуре, по его мнению, свойственны цельность, коллективизм, конкретность, синтетическое видение мировой реальности и иерархичность. Отметим, что это очень согласуется с концепцией культуры Н.К.Рериха и положениями Живой Этики. Флоренский видел признаки зарождения такой культуры в России. И это все, по-видимому, не устраивает западного исследователя, которому дорога эта «обездушенная цивилизация» с ее разобщенностью и господством индивидуализма.

Такие же моменты глубокой личной неприязни присутствуют в статье этого автора: «Константин Циолковский и оккультные корни советских космических путешествий» в сборнике «The New Age of Russia: Occult and Esoteric Dimensions» («Новый век (или Нью-Эйдж) России. Оккульные и эзотерические измерения»)[13]. Великого мыслителя и ученого Хагемейстер стремится принизить с первых же строк своей статьи. Он пускает в ход все оскорбительные определения, которые были изобретены недоброжелателями и завистниками Циолковского еще при его жизни. А позитивные высказывания, отдающие заслуженную дань родоначальнику советской космонавтики и великому мыслителю, объявляет фетишизацией.

Затем Хагемейстер берется за анализ космической философии Циолковского. Он дает удивительно упрощенный, поверхностный и неточный пересказ идей мыслителя, несмотря на обилие ссылок на его тексты и исследования других авторов. Не дав по сути никакого анализа, он делает выводы о заимствовании Циолковским своих философских идей из эзотерических учений, теософии, спиритуалистической философии на основании лишь того, что тот мог читать соответствующие книги, имевшиеся в то время в России. После этого «независимый историк» переходит к потрясающим выводам. Он констатирует, что «конкретные исследования и технические разработки» родоначальника советской космонавтики базировались на эзотерических учениях, что, в свою очередь, легло в основу советской космической программы[14]. По его мнению, магическо-эзотерическое понимание науки и техники по-прежнему распространено в сегодняшней России, и это видно, как он считает, на примере «русского космизма» (кавычки Хагемейстера), который он характеризует как гибридную идеологическую концепцию. Он определяет русский космизм такими терминами как: «научный мистицизм», «гностицизм», «технократическая псевдо-религия» и «оккультная тень идеологии» советского марксизма[15].

Можно было бы отметить очевидную предвзятость автора, а его статью как механическую смесь вырванных из контекста цитат, терминов, определений и просто проигнорировать такие работы. Но, к сожалению, «независимый историк» из Германии Михаэль Хагемейстер является типичным представителем большого круга «исследователей» на Западе, преимущественно работающих в университетах и на кафедрах славистики, имеющих докторские степени и профессорские звания и преподающих подобное «знание» своим студентам. Он имеет вполне сложившийся авторитет в этих кругах. И такой подход свойственен не только представителям Европы и Америки, но и некоторым отечественным исследователям, среди которых можно отметить работы постсоветского периода старших научных сотрудников Института истории естествознания и техники РАН Николая Гаврюшина и Гелия Салахутдинова[16].

О чем все это свидетельствует? Как можно было заметить, особое неприятие у Хагемейстера (и не только у него) вызывает понятие «цельное мировоззрение». Мне это представляется ключевым моментом в понимании подобными исследователями феномена русского космизма и в целом русской культуры[17], которой всегда были свойственны соборность, цельность, стремление к синтезу. Именно неприятие этой цельности представителями рационалистической науки, лишенной связи с Высшим, с Космосом, и есть проявление тех разрушительных тенденций современной цивилизации, которые подметил Павел Флоренский. Глубокая целостная мировоззренческая парадигма русских ученых-космистов им чужда, и они готовы видеть в ней все что угодно, начиная от мистики и кончая сатанизмом, только не серьезную научную базу и широкое философское основание.

Есть примеры ограниченного поверхностного подхода другого рода – попытки втиснуть многомерный феномен русского космизма в прокрустово ложе рациональных схем. Автор философско-культурологического эссе «Космизм, как феномен русской культуры»[18] Эдуард Яблонский, пытаясь найти критерии «достоверной философской значимости» космизма, ищет в нем некую рационально-логическую конструкцию, которая позволила бы точно идентифицировать данное направление философской мысли. В этом видится проблема автора, который за внешним не видит внутреннего и проходит мимо мировоззренческой глубины философии космизма, что не позволяет ему прийти к полноценному пониманию этого явления. В частности, он пишет: «Естественнонаучные воззрения русского космизма являются прямым продолжением позитивистско-рационалистической доминанты европейской философии, получившей мощнейший идейный толчок после так называемой промышленной революции в Европе. Хотя есть и различия. Так если для Конта, Спенсера, Маха - мир явлений не познаваем, и, следовательно, наука носит лишь описательный характер, то для Федорова и его последователей наука несет исключительно преобразовательную функцию. Однако в своей онтологической основе, в "боготворении" научного знания как основного и единственного "рычага" прогресса космизм и позитивизм едины»[19].

Трудно согласиться с автором в том, что миропонимание таких представителей естественнонаучного направления русского космизма как К.Э.Циолковский, В.И.Вернадский, А.Л.Чижевский ограничивалось «позитивистско-рационалистической доминантой» или «позитивно-механистическим мировоззрением», описанию которого Яблонский уделяет много места в своей статье. Научное творчество они рассматривали как работу духа человека, как неотъемлемый и всёпроникающий элемент культуры. И если В.И.Вернадский писал об общеобязательности науки и ее в этом преимуществе перед философией, религией, искусством, то он же говорил и о том, что наука не может пока дать решений по множеству вопросов, ответы на которые нужно искать в религиозных учениях, философии и сверхчувственных постижениях, которым способствует высокое искусство. Не говоря уже о том, что для них самих процесс познания включал все способы постижения реальности, в том числе взаимодействие духа с Высшими мирами. То, что по форме оно отличалось от церковных канонов, дало Яблонскому повод обвинить представителей естественнонаучного направления космизма в бездуховности.

Но следует отметить, что целостный подход к изучению русского космизма, с глубоким проникновением в сущность исследуемого явления и широким осмыслением, присутствует в работах многих современных ученых[20]. Все больше и больше появляется исследований, опирающихся на методологию нового космического мировоззрения, сформулированную в философии космической реальности – Живой Этике[21].

Среди них особо отметим труды Л.В.Шапошниковой. Историк по специальности, индолог, она не кабинетными исследованиями, а в самой гуще жизни, на экспедиционных маршрутах, постигала сначала культуру и историю народов Индии, а затем ту самую методологию истинного, глубинного познания, которую раскрывают труды Рерихов и Живая Этика. Книги Людмилы Васильевны, посвященные русским космистам, поражают глубиной постижения, точностью акцентов и масштабом осмысления в контексте космической эволюции. Автор не останавливается на мелких подробностях жизни и характеров своих героев либо на незначительных несовершенствах их концепций и построений, присущих в той или иной степени любому земному человеку, даже самому великому. Все эти мелочи со временем исчезают в потоке жизни. А остаются те концептуальные идеи и наработки, которые слагают историю и культуру и являются движущими силами эволюции человечества. В трудах Людмилы Васильевны историко-философский подход ученого соединяется с метанаучным проникновением в глубинную суть явления и дополняется высоко художественной образностью и силой изложения талантливого писателя. Это наполняет их необыкновенной убедительностью, пробуждает живой интерес к поднятым проблемам и открывает в удивительном явлении русского космизма новые необычайные грани. Людмила Васильевна Шапошникова, опираясь на методологию новой теории познания, заложенной в Живой Этике, ввела такое понятие как «метаистория». Она показала, что феномен русского космизма имеет метаисторическое основание и без понимания и учета этих моментов не может быть его верного восприятия. Только подход, основанный на синтезе научного и метанаучного знания, позволяет по иному взглянуть на те непонятные для обычного человека процессы и явления, которые проявились в жизни и творчестве ученых-космистов.

Резюмируя можно сказать, что решение проблемы интерпретации феномена русского космизма, жизни и творчества его представителей сильно зависит от мировоззренческих представлений исследователя и для более точного, адекватного отображения предмета исследования, необходим подход, соизмеримый с ним по глубине и степени сознания, – подход, опирающийся на методологию познания философии космической реальности Живой Этики.

Примечания